Полузащитник ЦСКА и сборной России Алан Дзагоев рассказал о травме, полученной в ходе сорванного матча отборочного турнира Евро-2016 с Черногорией, а также выразил уверенность, что балканской команде должно быть засчитано техническое поражение.
– Что с вашей ногой? Долго придется лечиться?
– Увы, долго: ближайший месяц точно пропущу. Диагноз мне знаком: надрыв задней поверхности бедра, поэтому и сроки восстановления примерно понятны. Похожая травма у меня уже была, причем на этой же ноге. Но в другом месте.
– Лечиться где будете?
– Скорее всего, дома – с нашими физиотерапевтами. Хотя снимок отправили и в Германию, и в Италию.
– Как вы восприняли злополучные события на 20-й секунде матча?
– Поначалу ничего не понял. Мы выбегали в атаку, Игнашевич сыграл головой – и вдруг свисток. Обернулся, а Игорь лежит, и все к нему бегут. Когда стало понятно, что произошло, был уверен, что все закончено – как после такого можно играть в футбол? Но через полчаса оказалось, что я ошибался, и это стало самым удивительным в этот вечер. Знаете, больше скажу: есть ощущение, что моя травма стала следствием этого странного решения.
– Каким образом? Она же случилась фактически тайм спустя?
– Мышцы обычно рвутся в двух случаях. Первый: лишний вес и плохая физическая готовность. Ко мне сейчас ни то, ни другое не относится, чувствовал себя прекрасно. При этом вторая причина связана с плохой подготовкой к конкретному матчу, с тем, что ты вышел на поле неразогретым. То есть как раз с нашей ситуацией: после получасового перерыва все остыли, и нагрузки на холодные мышцы в итоге дали себя знать, пусть и не сразу.
– А что вы делали в эти полчаса?
– Ждали в раздевалке, обсуждали ситуацию. Все были уверены: после того, что случилось, матч не может быть продолжен. В душ, конечно, никто не шел, мы не переодевались, но психологически все уже настроились на отмену игры. Что, кстати, добавляло сложности потом, когда продолжить ее все-таки пришлось. Плюс еще все переживали по поводу состояния Игоря, которого увезли в больницу, что тоже настроения не добавляло. Но когда вошел Капелло и сказал: разминаемся, никто, естественно, ничего не сказал – через три-четыре минуты мы уже были на поле.
– А страха, что попасть файером могут в любого из вас, не было?
– У меня лично – нет. Хотя случившееся – просто дикость. Следующим шагом будет отстрел игроков? И если просто ранение – будем играть дальше? Кстати, когда мы вышли, было четкое предчувствие: что-то еще из ряда вон выходящее в этом матче обязательно произойдет.
– У вас не появилась мысль, что надо выйти и отомстить за Акинфеева?
– Кому? Черногорским футболистам? Но они ни в чем не виноваты! Мы выходили играть и выигрывать. Кстати, задним числом можно говорить что угодно, но я был уверен, что мы соперника дожмем.
– Пауза между таймами тоже ведь не на шутку затянулась?
– Это уже было что-то запредельное! Перерыв затягивался и затягивался, у меня даже мелькнула мысль: если команды и сейчас выведут на поле, то это будет катастрофа. Все снова остыли, но никого, получается, не волнует, что подобная ситуация крайне травмоопасна.
– Получается, незабитый пенальти фактически принес нам 3:0?
– Надеюсь, что другого решения тут просто не может быть.
– И последний вопрос: как дела у Игоря Акинфеева?
– Я его после самолета не видел, но все вроде обошлось. Надеюсь, что он, в отличие от меня, сыграет с "Зенитом".
