Большое интервью с нападающим Краснодара и сборной России Федором Смоловым.
— Вы где встречали прошлый Новый год?
— В Дубае, в Объединенных Арабских Эмиратах. Я уж не помню, когда Новый год встречал в России.
— В этом году вы стали лучшим бомбардиром чемпионата России, выиграли опрос еженедельника «Футбол» и вообще превратились в самую, пожалуй, яркую звезду российского футбола. Вы помните, что из этого загадали в ту новогоднюю ночь?
— Ничего. Честно. Я раньше, как и многие, писал желания на бумажке, поджигал ее и бросал в шампанское, но что-то ничего такого не сбывалось. И года два назад я подумал: зачем? Так что последние пару лет я под бой курантов что-то тихо, про себя, желаю близким и себе. Наверное же, так многие делают, да?
— Еще многие вспоминают, что хорошего с ними произошло. У вас были голы. Лучший из них за 2016 год?
— «Уфе», ударом через себя. Это был лучший гол не только за год, думаю, он самый красивый из всех, что забивал за карьеру.
— У вас в этом году еще и пенальти необычный был. Тот, когда с точки Мамаев не пробил, а вам пас отдал.
— На самом деле мы тренировали этот пенальти еще с прошлого сезона, с весны. Но до матча с «Тереком» ни разу пенальти не назначали, чтобы мы с Пашей одновременно на поле были. Так что пришлось ждать несколько месяцев.
— Статистики до сих пор в шоке: что записывать Мамаеву — нереализованный пенальти или голевую передачу?
— Передачу, конечно! Пенальти, по сути, – это точно такой же штрафной удар. Правилами ведь не запрещено с точки пас отдавать? Он и отдал мне передачу. И по факту она голевая. А удара не было, значит, и пенальти считать нереализованным неправильно.
— Кстати, вы бы за кого проголосовали в опросе еженедельника «Футбол»?
— Промес, точно. Но это ведь опрос за год? Если бы был за полгода, я бы дальше поставил либо Халка, либо Жулиано. Так что вот моя тройка: Промес, Дзюба, Акинфеев.
— Одно время был такой аккаунт в твиттере: «Забил ли Смолов?».
— Ага. И блог такой на «Спортсе».
— Давно туда заглядывали?
— Ха, да я думаю, что его удалили давно! Но все это было странно. Вот возьмем условно Зорана Тошича. Сколько он не забивал? 2500 минут. Это больше, чем у меня, еще матчей на восемь или девять. А между прочим, человек играет на высочайшем уровне, в отличной команде, на атакующей позиции. Но к нему отношение как к одному из лидеров ЦСКА — российского топ-клуба. Никто его не троллил всей страной и почему-то так пристально не следили и не считали эти минуты, как в случае со мной. Я понимаю, у меня был чуть иной бэкграунд, история личного характера, что я вроде футболу мало уделял времени и все такое. Во всяком случае, так было принято считать. Но никто не разбирался, что я толком нападающего и не играл, и не выходил постоянно. За все это время я матчей пять, наверное, в основе сыграл, а все остальное — минут на 10-15 выходил. Команда ведет в счете, ты вышел, а никто уже вперед не бежит: зачем?
— Поэтому вы ушли в «Урал»?
— У нас с Черчесовым состоялся разговор. И он мне в личной беседе говорит: «Слушай, ну давай по-честному. Никто еще, выходя на 10 минут на замену, себя не проявил, чтобы заиграть в основе. Это очень тяжело. Реально таких случаев единицы». Кто таким был? Мне навскидку вспоминается только Сульшер из «Манчестера» — игрок замены, который выходил и забивал. А я выходил то слева, то справа и выступал в таких командах, где конкуренция была довольно высока и заиграть было тяжело. Поэтому, может быть, стоило сделать этот шаг с арендой в «Урал» раньше.
— Знаете, как вашу историю вообще большинство болельщиков представляет? Что жил-был обычный российский футболист Смолов. Да, с талантом, но еще и с паспортом, с которым в условиях лимита мог не напрягаться. А потом у него в голове что-то щелкнуло. И он стал пахать так, что теперь у него больше трех десятков мячей за год.
— Щелкнуло, да. Сто процентов щелкнуло. Все правильно. Вот только большинство пытается это увязать с расставаниями, с какими-то там событиями в личной жизни. А это не так. У меня просто произошел разговор с самим собой. Самолюбие взыграло. Что, я не понимаю, что у меня есть талант? Я в «молодежке» забивал больше всех. И в юношеской сборной забивал больше всех, всегда и везде был на виду. А при переходе во взрослый футбол все не шло у меня и не шло. И я решил в первую очередь сам себе доказать, что способен на многое на самом деле.
— Как это произошло? Проснулись одним прекрасным утром и решили: начинаю новую жизнь?
— Все думают, что все началось в «Урале». На самом деле — гораздо раньше. Просто когда я принял это решение и поменял все, это по щелчку пальцев не могло в один момент отразиться на результатах. Но я понимал, что нужно терпеть, что нужно ждать, и если я буду продолжать работать и трудиться, то мне это все вернется. Так и произошло. И все начало возвращаться как раз в период моей игры в «Урале». Плюс хорошо, что попался Александр Федорович [Тарханов, главный тренер «Урала»]. Он выпускал меня нападающим и не ограничивал на поле. Так и говорил: «Я вижу по твоим игровым способностям, что тебя не стоит ограничивать. Ты можешь делать на поле все что пожелаешь».
— Вы говорите: «Поменял все». Что «все»? Вы стали грамотнее питаться? Больше тренироваться? Что конкретно вы поменяли?
— И питаться стал по-другому, и режим поменял спортивный. А больше тренироваться я стал еще раньше. Плюс я навсегда запомнил одну фразу Капелло, которая мне помогла.
— Капелло?
— Да. У меня были от работы с ним неоднозначные впечатления. Вроде он меня вызывал в сборную, когда я не играл. Мы с ним это обсуждали. Он говорил: «Да, ты не играешь, но у тебя есть возможность за этот сбор доказать мне, чтобы я тебя вызвал в следующий раз». В конце сбора он подходил и говорил: «Ты в порядке, все супер, отлично тренируешься, выкладываешься». И вызвал меня в следующий раз. Так он меня вызывал на протяжении полутора лет. Был разговор агента с ним по поводу моей аренды в «Анжи». Он говорит: «Да, пусть идет. Будет играть – я его вызову на «мир». И получается, что я все сборы до чемпионата мира был, но на турнир не поехал. Расстроился. Понимал, что, скорее всего, не буду играть в Бразилии, но поехать хотелось: такие турниры бывают раз в жизни, а у кого-то вообще их может не быть в принципе.
— А фраза какая?
— Он мне сказал: «Не жалей себя никогда». И поэтому, когда тяжело, когда после тренировки кажется, что нет сил даже дотащиться до душа, я все равно остаюсь сделать какие-то упражнения для себя. Вспоминаю его выражение лица и делаю через не могу. То есть все-таки он мне дал что-то в моей карьере, в моей жизни.
Ламборджини и Галицкий
— Еще одна громкая новость, связанная с Федором Смоловым. Вы действительно купили ламборджини, как у Криштиану Роналду?
— Нет. Я ничего не покупал. Кто-то сфоткал ламборджини, сказали, что это моя. Это пока самая необычная новость про меня за прошедший год.
— Но у вас же действительно страсть к хорошим машинам? Только непонятно, где вы тут ездите. Мы в Краснодаре второй день, и кажется, что этот город — одна большая пробка.
— Машины мне нравятся, да, и быстрые машины тем более. У нас база находится в Адыгее, туда надо добираться по хорошей трассе. В принципе, там можно погонять.
— Но это правда, что Галицкий по городу передвигается на вертолете?
— Не знаю, как по городу, но на базу к нам он точно прилетает на вертолете. На тренировках он бывает раза три в неделю, может, даже больше, и со всеми общается в каждый свой прилет. Спрашивает у каждого футболиста, как самочувствие, как состояние, какие мысли о прошедшей игре, какие мысли о грядущей. Когда не прилетает, он смотрит видео онлайн-трансляцию тренировки. Это я точно знаю. Когда я только пришел в команду, для меня это было немного удивительно и неожиданно. Я сперва даже не поверил. У Паши Мамаева спрашивал — я его на первых порах вообще по поводу команды все время спрашивал, как да что. Он говорит: «Нет! На самом деле смотрит. Даже на сборах все занятия смотрит». Я сначала не поверил, думал, он прикалывается надо мной.
— Когда открывали стадион, Галицкий по нему сам проводил для журналистов экскурсию. Футболистам он тоже сам все показывал?
— Да. Мы два раза ходили до официального открытия на разных этапах строительства. Первый раз — весной, второй — за месяц до открытия. Меня больше всего поразило отсутствие пространства между трибунами и крышей. И эти потрясающие экраны. Я нигде ничего подобного не видел. Очень круто.
— Во время Евро Криштиану Роналду все время успевал кинуть взгляд на табло, чтобы посмотреть опасные моменты с его участием. А вы?
— Я на табло смотрю, чтобы узнать, какая минута матча. Если проигрываем — смотришь, есть ли еще время отыграться, когда ведешь в счете — думаешь, ну что же так медленно время идет. А насчет повторов, у нас они вроде запрещены. Но это отличная хоккейная тема: когда хоккеистов показывают на скамейке, они все туда смотрят — на повторы на экране. Я сейчас, кстати, вспоминаю пару своих фото с чемпионата Европы, там действительно все время глаза наверх глядят — туда, где экран.
— К Евро мы еще вернемся. Но есть еще один вопрос про «Краснодар». Для вас была полной неожиданностью отставка Кононова?
— Нет, не полной. Инсайдерские разговоры внутри команды ходили. Но не задолго, а буквально прямо перед этой отставкой. У меня сложились очень теплые отношения с Олегом Георгиевичем. Я пришел в команду при нем, и он в меня поверил, оказал мне большую поддержку. Я ему очень искренне и по-человечески, и по-футбольному благодарен. Хоть и не сразу он меня стал ставить в центр нападения. Но мы с ним очень много общались на эту тему, и он искренне верил в то, что я смогу принести пользу и слева. Но, к сожалению, нам не удалось добиться того, что мы с ним вместе даже проговаривали, к чему шли.
— Вы молодым поехали в аренду в «Фейеноорд», когда это еще не было мейнстримом. Зачем? За приключениями?
— Да нет… Ну я тогда уже понимал, что хочу играть в Европе. Просто сейчас я готов к этому, а тогда — нет. Понимаю, какая будет жизнь, и готов к смене обстановки, образа жизни, окружающей среды. А тогда все представлял себе немного туманно и легкомысленно. И по факту не был готов к этой реальности. Но знаете, о чем я жалею? О том, что вернулся раньше срока аренды. Мне стоило остаться, доиграть сезон. Потому что уехать из Голландии в другой европейский клуб гораздо проще, нежели из России. Я вот предпринял попытку. Да, не сложилось, зато сейчас прекрасно представляю, что меня ждет, если я все же уеду.
— Это насколько же там для вас все было необычным, если в 20 лет вы тогда прочитали всего Переса-Реверте?
— Переса-Реверте мне, кстати, отец посоветовал. Да, там было суперскучно. Вообще совершенно иной менталитет у людей. Я тут как-то интервью Иммобиле читал — про то, как он в Дортмунд перешел. Он говорил: «Я не ожидал, что немцы настолько холодные. Мне не с кем общаться там. Со мной никто не хочет дружить. Меня никуда не зовут. Я к этому не привыкну». То есть, казалось бы, ладно, русский — можно списать на то, что мы там old fashion и у нас своеобразный менталитет и так далее. Но здесь итальянец, европеец по своей сути, приехал и говорит о тех же самых проблемах в общении.
Вот и я столкнулся с этим же. Только мне было 20 лет, а ему — 24. Или вот я разговаривал с Женей Коноплянкой. И он подтвердил: «Мне в Испании было очень комфортно. В Германии пока не нахожу себе места. Мне там тяжеловато».
— Вы говорили, что не против повторить и снова уехать в Европу. Правда, что «Лилль» выходил на вас прямо на Евро-2016?
— Ну как выходил… Ко мне в отеле подходил какой-то парень, говорил, что давай контакты, я свяжу тебя с «Лиллем», они очень хотят. Это как считается — выходил? Я допускаю, что, может быть, была какая-то бумага в клуб или обращение. Просто я этого не знаю. Но есть ли смысл рассматривать «Лилль», играя в «Краснодаре»?
— Финансовый смысл?
— У меня летом было супервыгодное предложение в финансовом плане из Китая. Клуб «Шанхай Гринлэнд Шэньхуа», кажется. Оно было действительно космическим. Думаю, во всем чемпионате России ни у кого нет таких условий. Но я отказал сразу, ни секунды не раздумывал. У меня есть цель, я к ней иду и хочу в конце концов все-таки добраться.
— Если бы Евро-2016 был для нас более успешным, к вам сразу обратился бы кто-то покруче «Лилля». Почему во Франции у сборной получилось все именно так?
— Нет какого-то одного конкретного ответа. По своим собственным впечатлениям я могу сказать, что мы сыграли гораздо ниже своих возможностей – это факт. Те команды, которые были в группе, нам были объективно по силам. А мы провалились. Но вы вспомните: в августе 2015 года нас вообще списали со счетов, и все смирились с тем, что мы не едем на чемпионат Европы. Тем не менее пришел Леонид Викторович Слуцкий, мы выиграли четыре матча из четырех и поехали туда. И еще. Нам все ставят в пример сборную Исландии. Ну окей, ну сборная Исландии. Они добились какого-то результата первый раз в своей истории. И наверняка последний. Но вот скажите: у них правда тот футбол, который болельщики хотят от нас видеть? Вот так бить по аутам, а потом кидать с них на 40 метров? Этого хотят от сборной России?
— Все хотят, чтобы сборная сражалась. Вы замечаете этот конфликт между болельщиками и сборной?
— Ну, возможно, он есть. Петиции те же. Но люди, которые ее подписали, этим признались, что ничего не понимают в профессиональном футболе.
— Да, 90% жителей России не понимают, в чем глупость этой петиции. Но только так, призывом разогнать сборную, они могут выразить свое отношение к российскому футболу.
— Как раз это я понимаю. Но объективно мы не топ-футбольная держава. Ждать от нас результатов сборной Германии наивно. Это факт. Но в то, что нам по силам было выйти из группы, я искренне верю. И про глупость понимаю. У нас, в принципе, страна такая. Это же не только в футболе. У нас все люди во всем разбираются, кроме своей жизни. Им тяжелее всего подойти к зеркалу и сказать: в том, что у меня чего-то сейчас нет и я сижу на диване и смотрю телевизор, виноват не учитель, не чьи-то родители, которые за кого-то заплатили, не тренер, который взял взятку, а виноват я сам. Виноват, потому что не обучился, не отдавал должное футболу, и так далее. Я же тоже выхожу на улицу и встречаю там людей, да тех же таксистов… И все, рассказывая, почему у него когда-то не получилось в футболе, говорят: «Да просто за меня некому сказать было». Но с какой стати за тебя должен кто-то говорить? Почему ты не можешь признаться перед самим собой, что ты недостаточного уровня был футболист, чтобы тебя взяли в команду? Почему ты не признаешься в том, что когда-то вместо тренировки ты решил пойти погулять с ребятами во дворе? Ты же не признаешься в этом даже сам себе. А жизнь – она не прощает таких ситуаций, она потом рассчитывается с тобой за все.
— Вас обидел в интервью со Слуцким сразу после Евро заголовок про то, как футболисты пришли к нему в номер после Уэльса и признались: «Мы — говно»?
— Меня не обидел. Просто я на самом деле до конца не верю в эту историю. Меня там не было, поэтому не берусь судить. Я этого не говорил и так не скажу никогда. Считаю, что мы — не говно.
— Как ночь после разгрома от Уэльса провели вы?
— Я не спал. Играл в PlayStation в хоккей. Сидели в комнате с ребятами. Разговаривали. О футболе. У нас после Словакии вообще все разговоры только о футболе были. Те, с кем я общался больше, улетали утром. Когда они улетели, я поспал и поехал к родителям — они в тот момент были в Париже.
— А перед матчем с Англией знали, что творится в Марселе? Что идет побоище в Старом порту?
— Да, конечно. Все смотрят новости. Первый канал, интернет у всех есть. Но перед играми стараешься не думать ни о чем постороннем. Тем более что матчи такого уровня у меня в карьере были впервые, и я волновался.
— Трио Смолов-Дзюба-Кокорин все-таки провалилось? Вообще был шанс, чтобы вы выстрелили?
— Провалилось, конечно. Но шанс, думаю, был. Вы меня спрашиваете о совместимости нас троих единовременно на поле? Вы хотите знать мое мнение?
— Да.
— Я считаю, что Саше сейчас, в принципе, комфортнее играть немного с краю. То есть на место в центре нападения претендовали мы с Артемом. Могли бы мы играть вместе, могли быть совместимы? Скорее да, чем нет. Но, может быть, в чуть иной формации: в два центральных нападающих, где я бы располагался под Артемом.
— А в чем был план на Евро?
— Артем после передач из глубины поля должен был лицом к нашим воротам выигрывать верховые мячи и сбрасывать их себе за спину. А мы с Сашей должны были вырваться в эти свободные зоны. Но нам не всегда удавалось туда добежать — нам надо сзади еще много отрабатывать.
— Почему вы так не любите играть на фланге? Потому что вы ограничены в выборе, куда разворачиваться, когда вы принимаете мяч?
— Сейчас объясню, в чем мой минус при игре на фланге. Я по своей сути — центральный нападающий. Я привык делать все быстро, потому что понимаю, что ограничен во времени. У тебя одно касание, максимум — два быстрых, чтобы пробить и отдать передачу. Все это ты делаешь практически на автомате: чувствуешь ворота и решаешь. А когда ты действуешь с фланга, то времени больше и мне это идет в минус. С одной стороны, я знаю, что из-за спины никто не выбежит, и вроде это идет в плюс. Но я останавливаюсь и начинаю смотреть, зная, что у меня условный запас времени, из-под меня никто не выбежит, жду поддержку и теряю темп. Казалось бы, что мне, наоборот, должно быть проще, а получается хуже. Это мой личный вывод.
— Слуцкий, наоборот, говорит, что слева вы чуть ли не больше забивали.
— Мы с ним об этом разговаривали после беговых тестов. Он показал мне результаты: «Твои двигательные способности, твое здоровье позволяют делать большой объем работы на фланге». Это на самом деле так. Но когда я добегу туда, у меня уже не будет такой легкости взрыва, чтобы освободиться от опеки и пробить. Она теряется, когда ты делаешь большую работу. Крайний полузащитник должен сбегать назад, вернуться вперед и подать в штрафную. Это одно. А когда тебе нужно сбегать отработать сзади, потом добежать вперед, а потом еще на легкости обыграть защитника и пробить сильно и точно — это уже другое. Для этого все-таки нужно беречь силы, искать момент. Поэтому специфика разная.
— Сейчас многие футболисты получают статистические выкладки о своих матчах. Вы тоже?
— Да. После каждого матча и по итогам месяца. Но меня в ней интересуют только несколько цифр: процент выигранных единоборств, количество обводок, ударов, расстояние на субмаксимальной скорости, на скорости более семи метров в секунду, количество рывков и спринтов. И у меня есть тренер в Краснодаре, с которым я занимаюсь дополнительно. Мы с ним все это обсуждаем.
— Топ-цифры для Федора Смолова?
— Хороший уровень для нападающего – это 300 метров на максимальной скорости: это выше 7 метров в секунду. И в районе 1000 метров на субмаксимальной — это от 5,5 до 7 метров в секунду. Процент единоборств — выше 50. Но тут статистика не совсем корректно отображает происходящее: если я формально проиграл верховое единоборство, но на подборе был наш игрок, то как его считать? Или тебе идет передача, ты спиной к воротам, у тебя на плечах два защитника. Они играют в подкате, выбивают в аут, у тебя минус — у него плюс. Хотя мяч остался у твоей команды.
— У вас с Черчесовым уже был разговор, как он думает вас использовать в сборной сейчас?
— Был. Он меня использовал как центрального нападающего. Единственное, на тот момент в команде не было ни Саши Кокорина, ни Артема Дзюбы. Я думаю, что если бы не травма, то на матче открытия стадиона «Краснодар» я мог бы с Артемом сыграть как раз в паре в нападении. Заодно и посмотрели бы, как мы выглядим вместе.
— Через полгода — Кубок конфедераций. Вам результат на нем важен?
— Думаю, он для всех будет важен. Вот вам и возможность в глазах болельщиков себя реабилитировать и заставить поверить в сборную перед чемпионатом мира.
— Один иностранный тренер задавал своим футболистам один простой вопрос: «Как вы себя видите через пять лет?» Пять — может быть, много. Но кем себя видит Федор Смолов года через три?
— Я вижу себя в топ-клубе европейского топового чемпионата — в Англии, Италии, Германии или Испании. Я себя там не просто вижу, я к этому стремлюсь. Потому что, когда у меня состоялся тот самый разговор с самим собой, я себе поставил цель. Теперь стараюсь идти к ней.
